Что тормозит СВО? Главный урок даст ЧВК "Вагнер"

В последние дни всё внимание СМИ сосредоточено на ситуации вокруг Авдеевки. Русская армия успешно выбивает противника с ранее занятых позиций, нанося массированные удары. В ответ Киев начал перебрасывать свои резервы с Бахмутского направления для усиления своей группировки в Авдеевке. Что, по мнению, военного эксперта, весьма опрометчиво и только добавит потерь в рядах украинской армии. 

По словам военного корреспондента Алексея Живова, в ближайшее время мы увидим перелом в темпах наступления, после того как будут взяты некоторые ключевые объекты. И их потеря может значительно деморализовать украинских солдат. Потому что, считает он, штурм Авдеевки имеет гораздо более глубокий смысл, чем выполнение военного плана оперативного или стратегического уровня. 

Напомним, именно с этих позиций ВСУ много лет бомбили Донецк и его мирное население. Однако до создания авдеевского котла, по мнению авторов некоторых Telegram-каналов, ещё очень далеко. И боевые действия продолжаются. 

Между тем постпред России при ООН Василий Небензя заявил, что контрнаступ Киева можно считать формально завершённым, поскольку  Россия на протяжении нескольких суток ведёт активные бои почти на всех направлениях. По словам Василия Небензи, к сожалению, за неудавшуюся наступательную операцию Украины заплатили своей жизнью десятки тысяч неопытных мобилизованных, которые не хотели ехать на фронт. 

Редактор отдела расследований "Первого русского" Александр Степанов обсудил ситуацию на фронте с первым министром госбезопасности ДНР, полковником запаса ФСБ Андреем Пинчуком в новом проекте Царьграда "Сила в правде". 

Украина — это полигон Запада 

Александр Степанов: Андрей, что не так с нашими действиями на СВО? Почему происходят пробуксовки и приходится ждать оперативных решений, которые должны проходить согласования, утверждения, теряя ценное время? 

Андрей Пинчук: Военная деятельность — это отдельная наука. Вы знаете, что есть учёные, кандидаты и доктора военных наук. И это произошло благодаря господину Карлу фон Клаузевицу, прусскому военачальнику. Война стала наукой, а у науки есть определённые сферы, теория и практика. 

Как формируется научная мысль? Как она переводится в практическую деятельность? Так же, как и в любой другой научной сфере. К примеру, в механике, физике или химии вы проводите теоретические разработки, потом практические. Вот то же самое и с военной сферой. 

Вы высказываете некие предположения о том, как будут развиваться боевые действия, таким образом, как объясняли бы развитие научной мысли, её техническое сопровождение и прочее. Вы это предполагаете, а далее ищете полигоны, где это можно проверить на практике. То есть сначала учения, потом практика в виде войны. 

Фото: Царьград

Конечно, все без исключения стараются, чтобы эта проверка теории и практики проходила не на их территории. Для Запада СВО — это уникальный и абсолютно беспрецедентный полигон проверки всех своих теоретических представлений. Правда, пока что без ядерного оружия. А так они проверяют всё: и элементы действий пехоты, и действия авиации, и дальнобойную артиллерию, и связь, и минно-взрывное оборудование, и инженерное, и прочее. И все эти элементы обкатываются. 

Что касается России и того, какая у неё была военная мысль и какое она подтверждение нашла в СВО… 

— Вы имеете в виду знаменитые доктрины? 

— Да. А ничего другого и нет. И в них должны отражаться теоретические представления, которые потом находят своё применение на практике. Это так работает. Подумали, провели мозговой штурм, обсудили, провели. Для этого и был создан Генштаб, специальные военные академии, НИИ и так далее. 

— Вы сказали про то, что предварительно проводят учения. В ходе учений обкатывались эти модели? 

— В ходе учений проводятся учения, в ходе войны проводится война. На учениях вы тоже проверяете теоретическую мысль. Они проходят в теоретической ретроспективе. Идеология нашей доктрины сводится к тому, что большой войной на государство с ядерным оружием никто не попрёт. 

— А получилось всё иначе? 

— А получилось как получилось. Выяснилось, что не так всё однозначно. И нужно иметь компактную, удобную для перебросок армию и какие-то теоретические наработки. Например, сирийская кампания. Кто-то диссертации защитил по военному делу, основываясь на сирийском опыте, кто-то звёзды получил, много чего получили...

Сирия была официальным полигоном, на котором обкатывалась военная мысль. К сожалению, Сирия… Потому что таким полигоном должен был быть Донбасс. И если бы это был Донбасс, то очень много других выводов было бы сделано. Но случилось как случилось... 

Что мы получили на практике во время СВО? Ну, во-первых, много ли вы найдёте  в военной доктрине про БПЛА? Немного. А между тем военная доктрина влечёт за собой оргштатные мероприятия, заказы промышленности и так далее. Можете ли вы в военной доктрине найти где-то понятие о частичной мобилизации?

— Частичной мобилизации не было явления как такового вообще. 

— Я вам больше скажу: вы и понятия СВО там не найдёте. Притом что военная доктрина принята была в декабре 2014-го, когда уже стоял майдан и были созданы республики. О чём это говорит? И это даже не камень в огород Минобороны, потому что похожие доктрины были и у западных стран. И они их сейчас все лихорадочно исправляют. По бронетанковым войскам, по авиации и так далее. 

Даже на примере системы и теории подавления ПВО. Почему у нас опорники уничтожают броня и пехотинец, а не самолёт? Потому что у украинцев насыщенная противовоздушная оборона.

В военной теории НАТО есть отдельная сфера, которая называется системой эшелонированного подавления ПВО. Для этого были созданы специальные технологии, такие как Stealth, которая делает невидимыми самолёты, работающие волнами. Есть также специализированные беспилотники, разработана теория работы пехоты, разведки и так далее. Насколько мне известно, ничего похожего в сфере российской военной мысли, к сожалению, нет. Во всяком случае, в практическом исполнении.

Надо срочно что-то менять? Конечно, надо! Надо как-то модернизировать тему БПЛА. И срочно теоретически прорабатывать вопросы связи, чтобы потом отправлять в промышленность… 

"Принцип Мольтке"  

— Да, об этом говорят вслух. Но насколько быстро можно внести эти изменения? 

— А у нас есть какой-то выбор?.. Есть ещё одна важнейшая сфера, ключевая, о которой надо сказать. В далёком Средневековье войны были достаточно простыми. Во-первых, они были сезонными. Если холодно и грязно — значит, ждём, пока потеплеет, и воюем дальше. Во-вторых, они были относительно компактными. Вышел Пётр I или кто-то ещё: без меня баталий не давать! И он обозревает войну, видит редуты, видит наступающих, отступающих, командует… То есть полководец в режиме онлайн руководит тем, что он видит. Но потом армии стали больше, развился научно-технологический прогресс. Уже не на лошадях едут, а на поездах, уже не с гонцом, а через телефон или другие средства связи. И возник вопрос по поводу того, что армия не управляется в монорежиме — в онлайн-режиме. Тогда появились и новые теоретические разработки. 

Вообще, революцию в армейском деле провёл глава прусского генерального штаба Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке. Это, на самом деле, великий человек. Может быть, с точки зрения российских интересов и не очень, но с точки зрения военной  мысли, теоретической мысли — великолепный! Потому что он смог соединить несоединимое. Культивируя идеологию дисциплины и одновременно муштры, он смог соединить это с абсолютно противоположной идеей. Что офицер автономен, что он получает приказ, а способ выполнения этого приказа — в зависимости от обстановки определяет сам. И для этого получает соответствующие ресурсы. 

Фото: Царьград

Когда Германия проиграла Первую мировую войну, по итогам Версальского мира её армию сократили до 100 тысяч человек. Возникает вопрос: откуда взялись тогда те офицеры, которые смогли себя проявить в виде немецкой военной машины во время Второй мировой войны, в том числе в войне с нами?.. А дело в том, что Мольтке культивировал понятие офицера как "штучного товара". И это была своего рода бизнес-школа, если говорить современным языком. То есть офицеров перебрасывали в разные рода и виды войск, ставили в нетривиальное положение. В том числе в условиях, когда нет правильных решений и нужно было выбрать один наименее неправильный вариант и нарушить приказ вышестоящего. 

— То есть так ковался командный состав? 

— Подготовка командного состава велась индивидуально. Это очень сложная и трудоёмкая история. Когда их стало мало, то уже пошёл вопрос о качестве этих кадров. Так и сформировалась немецкая машина. Я считаю, что нам не зазорно на это смотреть. Поскольку те же административные реформы — министерства, агентства, службы — мы взяли у немцев. 

Но с русской армией всё немного по-другому. Считалось, что достаточно просто дисциплины. И не дай Бог армия организует какой-нибудь переворот, если слишком много самостоятельности будет!.. В мирное время нормально, а в военное время — в первую очередь встаёт вопрос о целесообразности. 

Вот пример. Вы, наверное, слышали, такое выражение, как "комитет начальников штабов НАТО"? Это такая организационная структура, где много штабов, и они существуют в совещательном  режиме. У нас же нет никакого комитета начальников штабов. У нас жёсткая вертикально интегрированная структура. Всем управляет Генштаб. И на практике у нас многие ключевые решения на поле боя замкнуты на Москву, на тот самый Генштаб. 

— И офицерам и командирам на местах приходится решать вопросы через согласование с Москвой. 

— Да, и это страшная потеря в скорости, в гибкости... С точки зрения того, что "не дай Бог, чтобы армия ничего не натворила", это логично. А вот с точки зрения эффективности, самостоятельности, маневренности командного состава — это очень большая проблема. 

Фото: Царьград

В своё время этот "принцип Мольтке" реализовали основатель ЧВК "Вагнер" Евгений Пригожин и командир ЧВК Дмитрий Уткин. И сам "Вагнер" был построен по принципу: "вот тебе приказ, а дальше делай что хочешь, скажи, что тебе для этого нужно". Я считаю, что в этом направлении, помимо выводов технологических, и должна двигаться реформа нашей армии. Тогда мы увидим совсем другое качество результатов. 

— Спасибо!