"Всё разворуют!": Как чиновникам избавиться от методички Кудрина

Отсутствие конкретных планов у экономических властей России, которые соответствовали бы тем вызовам, которые есть сегодня в виде западных санкций, давления на российский бизнес, блокирования российских активов за рубежом, как бы это ни пессимистично звучало, ставит перед нами вопрос: дальше только хуже?

Недавно замглавы правительства России Марат Хуснуллин заявил о начале реализации программы финансирования инфраструктурных проектов с помощью инфраструктурных облигаций. Уже одобрено 33 проекта в 17 регионах России на сумму 101 миллиард рублей по новой программе. По словам Хуснуллина, в прошлом году было принято решение о выделении 150 миллиардов рублей для развития инфраструктуры в стране и поручено довести это дело до 300 миллиардов.

Хотелось бы увидеть эффективность расходования этих денежных средств. В нынешней ситуации для предпринимателей, которым не просто удалось сохранить свой бизнес, а на чьих плечах сегодня держится, собственно, наша экономика, особенно важна долгосрочная поддержка государства.

Экономический обозреватель Царьграда Юрий Пронько обсудил эту тему с финансовым аналитиком Яном Артом в программе "Царьград.Главное".

Дальше только хуже?

Юрий Пронько: Не что делать или кто виноват предлагаю обсудить сегодня, а такой сакраментальный вопрос: дальше только хуже? Или есть всё-таки обнадеживающее?

Ян Арт: Мне кажется, в той парадигме, в которой мы сейчас живём, и в отсутствие каких-либо планов у правительства, соответствующих вызовам (сталинского, советского, рыночного, какого угодно, главное, не из серии "мы делаем вид, как будто ничего не изменилось, только настроечку меняем"), в такой ситуации будет только хуже. Но это "хуже" не означает, что "всё пропало, катастрофа!" Будет оскуднение, обеднение и так далее.

Как мне видится, большая проблема для нас – это, конечно, бюджетный разрыв. Есть риск, что в худшем случае он достигнет 5 триллионов, а это уже такая критичная цифра. Поэтому очень хочется видеть от правительства план на этот счёт.

Но мне кажется, что власть находится в заложниках вот этого испуга: "российская власть не допустит гайдаровщины". И это выродилось в то, что мы как бы ничем не поступаемся – делем всё, но плохо. Мы как бы платим пенсии, но плохие, выделяем социальные пособия, но плохие. Как бы даём развиваться рынку, но как-то плохо, и боимся упустить.

Россия должна сегодня себе сказать, чем она собирается жертвовать: курсом рубля, инфляцией. Что касается инфляции, то у нас такой же был таргет, как и в мирное время. Извините, ничего не произошло? Вообще это не повлияло? Четыре процента – так четыре процента, и гори всё огнем? Это вызывает если не раздражение, то как минимум вопросы.

– А вы это связываете со страхом, с некомпетентностью? Опять-таки, если мы говорим о серьёзности ситуации, лучше же признать возможную некомпетентность или профнепригодность? Я понимаю, что коней на переправе не меняют. Но я-то убеждён, что меняют и до переправы, и на переправе, и после переправы.

– Конечно. Ну, некомпетентность, как мы видим, у нас только вперёд ногами выходит – из страны, из управления тем более. А так, наверное, будь я на месте чиновника-решателя, может, и я бы был в растерянности, и меня психологически тянуло бы "вот, работало же по-старому".

Но прошло уже 10 месяцев форс-мажора, политического, экономического. За это время… Ну, я точно знаю, что за это время в бизнесе привыкают. Если у меня март – форс-мажор, как у многих российских бизнесов, я режу косты, перестраиваю эти процессы, отказываюсь от этих, включаю это, начинаю где-то экономить, где-то, наоборот, усилия прилагать. И всё равно через месяц растерянности прихожу к какому-то алгоритму. Кстати, поэтому малый и средний бизнес в России сумел пройти чудовищные испытания гораздо лучше. Не потому что бизнес такой хороший. Наши российские предприниматели – они тёртые. А министры не очень тёртые. Они, в общем, неплохо так расслабились.

На чём следует сосредоточиться?

– Финансовая и экономическая политика сейчас. Я понимаю, что немножко пафосно звучит. Но вот, на ваш взгляд, в чём она должна заключаться?

– Это трудно объяснить людям. Условно говоря, у некоторых процессов в экономике, которые нужны, есть своя цена. У многих процессов цена – инфляция. Тогда, извините, мы не держим четыре процента.

– Тем более их нет.

– Да! Будет огромная проблема. У нас огромная часть населения настолько бедна, к сожалению, что там нет зазора из серии "поджаться". То есть просто на тоненького всё.

Поэтому власти тоже можно понять: они хотят, чтобы и рубль был крепкий, соответствующий балансу, и инфляцию зажать, эти процессы, и деньги никому не выделить, потому что у нас нет в правительстве.

Помните, бабушка удава была? Она приползла, и мартышка говорит: "Как отдать банан, а вдруг он съест?". И бабушка говорит: "А ты попробуй". Вот, в нашу власть должен заползти удав и сказать: "Слушай, попробуй!", а не цитировать Кудрина, что "всё разворуют!" Просидели так год, дальше что?

– Тем более что деньги-то выведены были. И теперь на нас совсем они не работают. Более того, нам грозят, что их украдут. Я именно так это расцениваю. То есть это воровство.

– Вы про резервы?

– Я про резервы, да.

– Пока грозят люди, скажем так, фрики. Я пока опираюсь на заявление…

– Глава Совета Еврокомиссии, вот этот Шарль Мишель.

– Ну, это такой европейский чиновник, популист. Это видно.

– То есть, вы считаете, они решатся?

– Нет, я не думаю, что они решатся. Вернее, я надеюсь, что они не решатся. И не только ради России, а ради всего мира.

– Ну, вообще-то, ради себя в первую очередь.

– Я просто пока предпочитаю ориентироваться на слова человека, чей вес больше, чем у этого Мишеля, раз в двадцать. Это Джанет Йеллен, министр финансов США. Которая говорит: "Ребят, об этом не может быть и речи, это запрещено американскими законами". И это забота не о России, это забота об Америке. Потому что рухнет вся система.

– Ну, Йеллен можно и в сторонку отодвинуть и сказать: "Не-не-не, твоё мнение неправильное".

– Вот и посмотрим.

"Бюджетное правило"

– Но смотрите. Сейчас фактически идёт ведь продолжение так называемого "бюджетного правила". Теперь вместо евро и доллара у нас китайский юань. Я хочу ваше профессиональное мнение услышать. Опять те же самые грабли, по тому же месту? Может быть, не с арестом и заморозкой. Но мы же с вами прекрасно знаем, как юань может быть девальвирован по одному щелчку Народного банка Китая?

– Народный банк Китая где-то уже года четыре так не поступает. Другое дело, что товарищ Си (председатель КНР Си Цзиньпин – ред.) – слишком мощная фигура, чтобы полагать, что его что-то сдержит. Но вроде как они держат баланс. Пока. С другой стороны, абсолютно с вами согласен, это зависимость.

– Нам-то какой гешефт от этого?

– Нет, мы просто сменили инструмент. А двигатель тот же. Мы просто сказали: "Слушай, у нас бензина нет, но этот двигатель у нас на авиационном керосине работает, давай его зальём". То есть меня волнует больше не валюта, с помощью которой идёт эта игра. Потому что это нормально. У нас сейчас резервы в этой валюте, мы снимем, может. Меня больше волнует другое.

Мы с вами раньше понимали смысл правила. Оно работало на бюджет, на сырьевиков, это были его плюсы. Но были и огромные минусы. Оно сдерживало экономическое развитие во всех прочих направлениях, "голландская" болезнь и в целом обеднение. Но самое главное – цена труда в России. На мой взгляд, минусы больше, чем плюсы.

С точки зрения власти, плюсы были больше, чем минусы. Но вопрос-то в другом. Вы понимаете теперь, что означает "бюджетное правило"? Я нет. Вот, господин Аксаков высказался, что это даже укрепит рубль. Он приходил, мы с ним встречались. Но не понимаю. Я не то чтобы хочу сразу критиковать: "А! Депутат из власти, болтун, демагог!". Нет! Я просто не понимаю: чтобы что?

Если вы скажете: "Извините, дорогой народ, но нам нужно опустить этот рубль до 72, но стабильно, чтобы не было просадок. Потому что тогда сойдётся более или менее бюджет. Пусть дефицитный, но конструкция устойчивая" – тогда я пойму. Я скажу: "Ах ты ж такой! Значит, моя доходность станет меньше!". Но я пойму. А для чего оно сейчас?

Социальная справедливость

– А вот, смотрите, такой интересный момент. Ведь низкую инфляцию можно заполучить за счёт, например, обеднения домохозяйств, снижения покупательной способности. При этом, правда, себестоимость производства любой продукции либо услуг резко может увеличиться. И здесь палка о двух концах: балансировка! Сможешь ли ты за счёт нищеты достичь вот этого инфляционного низкого эффекта. А с другой стороны, вот мы постоянно говорим о том, что необходимо развитие. Мы с вами Хуснуллина услышали, вроде как всё в инфраструктуру, в дороги… Это же развитие?

– Для чего? По этой дороге должна ехать "Газелька", везущая товар от российского фермера с помощью российского торговца или магазина к российскому потребителю, которому нужны деньги на покупку того, что он видит.

Если эта дорога нужна просто потому, что это дорога, – то это детский сад. Я не против, я рад! Я недавно проехал по первому участку знаменитой М12, отлично всё! Но вопрос в том, что у нас есть нацпроекты.

Иногда критикуешь власть. Кто-то говорит: "Посмотрите, есть классные вещи!". Я говорю: "Да! Но обратите внимание, что делается классно, что является бизнесом?". Строить дорогу – это выгодный бизнес. Поэтому эти вещи мы отлично делаем. А вот, например, поднимать медицину, а не строить поликлинику, – это тоже отличный бизнес! Это та же история про бабушку, удава и банан. Я могу потратить эти средства на то, чтобы построить приблатнённой фирме поликлинику. А может быть, остаться в старой поликлинике, но поднять врачу и медсестре зарплату. Это значит "отдать банан". Но тут включается мартышка: "А вдруг съест?". Вот это замкнутый круг!

Раскручивание внутреннего рынка не может быть без внутреннего потребителя. О чём речь? И самый главный его стимул был бы – принципиальный подъём пенсий в России. И можно было сказать: российский бизнес, ты видишь, вот теперь эти люди могут много чего купить! Они не станут средним классом европейского уровня, но поднимите пенсии…

– Вас обвинят в росте инфляции сразу!

– Да! Цена-то будет – инфляция. Это и будет вопрос от власти и любого регулятора, любого ЦБ. Не нашего, а вообще. И вот регулирование – это когда развитие больше, чем заплаченная цена. Если цена больше.

– Кстати, это начало нулевых. Инфляция была значительно выше формально, чем сейчас. Но при этом доходы росли – и это нивелировало.

– Конечно! А просто инфраструктура, она любого обывателя радует: автомобилиста, пешехода… Клумбы радуют, дорога радует и так далее. Но когда в ней нет жизни, в том числе экономической, и мимо ходит совершенно нищий человек... Вот он идёт по замечательному тротуару. А это как? А чтобы что?

– Иногда человеку в таком настроении хочется чего-нибудь подгадить на хорошем тротуаре. И его понять можно.

– Слава Богу, советский вандализм в России пропал. Но в целом да, раздражение неимоверное. Сторонников "красных" идей, социализма и так далее неимоверное количество. Они что, все дураки и мерзавцы? Да нет, конечно! Просто запрос на социальную справедливость в России удовлетворен на ноль.

– Хорошо, а если вам зададут прямой вопрос: как бы вы достигли если не социальной справедливости, то хотя бы нивелирования возникшей проблемы социальной справедливостью? Что бы вы сделали?

– Точно не налогами. У нас многие считают, что надо ввести налоги для богатых. Но это не решит проблему, так как всегда есть точки ухода и увода.

– Даже в условиях специальной военной операции и санкций.

– У каждой страны есть в истории опыт войн, операций, санкций. Этому три тысячи лет. Каждое поколение, которое живёт внутри проблем. Ну, так всегда было!.. Но я бы прежде всего занялся вопросом повышения пенсий.

– То есть вы прямо давите на эту тему?

– Да, я давлю на эту тему, потому что это сорок миллионов потребителей. Я считаю, что пенсионная система – это часть молодёжной политики. Звучит парадоксально, но на самом деле очень просто.

Молодёжь подсознательно понимает, что старость в России тождественна бедности. Вы, конечно, можете, ему фитнес-абонемент подарить в университете. Но это детский сад. У него мечта одна: стать настолько хорошим специалистом, чтобы уехать. И вы ему – покупаете обратный билет на родину, как предлагает Минцифры, бронь от армии… Зачем ему бронь от армии, если он уехал? У него и так бронь! Вы продемонстрируйте ему, что здесь можно позволить себе состариться.

– Заработать себе на старость!

– И не превратиться в униженного и оскорблённого. Это стимул. Но это эмоции. А сейчас главное – рассчитать. Мы с вами говорим за столом, без расчётов. Поэтому могут сказать: ну, ребята, вы такие умные, а чиновники глупые. Да, это надо считать. Считать и просчитывать примерно хотя бы модели: если мы увеличим так, сделаем то, что мы можем ожидать на потребительском рынке? Каким образом, почему и зачем.

И второе – это налоговая политика. Не в плане "а давайте не 15, а 20 процентов для богатых". Это означает обобрали верхушку среднего класса, а настоящих богатых сами понимаете. И завтра выяснится, что у олигарха какого-нибудь, извините, …мовича, вообще статус официального безработного и пособие. Мы же с вами это прекрасно понимаем.

– И "Запорожец" в гараже. Мы это проходили.

– Не так это делается! Бедных не выводят из бедности за счёт того, что богатым делают хуже. Это старая песня, мы уже это проходили. Как в том анекдоте: "Странно, а мой дедушка сражался за то, чтобы не было бедных". Чтобы не было бедных – не надо сражаться за то, чтобы не было богатых. Нужно пойти и изменить работу с МРОТ.

Сейчас господин Миронов (лидер "Справедливой России" Сергей Миронов – ред.) повторяет официально то, что мы с вами, Юрий, ещё в старой студии Царьграда обсуждали шесть лет назад. Кто мы тогда были? Журналюги-популисты. Только тогда возможность была сделать то, о чём мы говорили. А сейчас это, действительно, лозунг. Вот классно именно сейчас, когда у страны дефицитный бюджет и никаких пополнений резервов, сказать на трибуне в Госдуме: "Хочу, чтобы процветала наша Родина!"

Экономике нужны условия

– Но вы, скорее, оптимист? Или пессимист? Я вас знаю давно, и у вас… такие качели тоже. Порой вы приходили ко мне и излучали оптимизм, когда мне казалось, что ситуация патовая. Порой, наоборот, я ловил себя на мысли, что, в общем-то, не всё так плохо, а вот Ян занимает пессимистичную позицию. Вот нынче как?

– Юрий, я, как нормальный такой, вдумчивый, от мозга, а не от ритуалов христианин, исхожу из предположения, что мир разумен...

– Он, правда, постоянно доказывает обратное. Но хорошо.

– Да. Но в мире есть внутренние от Бога, от природы, как угодно, антиэнтропические законы, которые возвращают в нормальность.

– А применительно к экономике?

– Экономика тоже. Экономика – это не механизм, как у нас часто думают, что это что-то точное. Она ближе к биологии. Это как растущее дерево. То есть мы можем создать ему условия.

– Я её сравниваю с дамой. Причём с очень капризной…

– А, ну это наша!

– Которая и в торец может дать!

– Это наша! А в целом экономика – это скорее дерево. Мы можем его не поливать, загубить. Забор неправильно вокруг поставить. Обрубить сучья или удобрение не положить или переложить. Но в целом это дерево…

Поэтому в дальней перспективе – я оптимист. А сейчас я говорю даже не как пессимист… Я не вижу вызова. Когда в правительстве мне сообщают, что, условно говоря, господин Хуснуллин принёс программу на 28 триллионов, то хочется сказать: "Классно, впечатляет!.."

– Масштабировать умеет!

– Да! Но сейчас 28 триллионов на строительство? Чтобы что? Это программа подъёма России или Узбекистана? Может, квартиры надо строить, куча людей приедет… Но при чём тут Россия? Я не хочу, чтобы это утрированно звучало. Понятно, что и жильё нужно в России, и дороги нужны. Но можно чуть-чуть поменьше.

Мы напоминаем людей, которые, как в детстве, построили железную дорогу. Но это же игрушки, они же неживые! Поэтому можно всё это построить. Но тут люди, они живые! И они здесь и сейчас.

Почему я говорю о пенсионном вопросе? Потому что уже никаких программ вроде того, что "мы сейчас сделаем, это через 15 лет сработает" – Россия не потерпит. Программа нужна, чтобы через три года работала! Я не депутат, я могу сказать. Давайте сядем, засучив рукава, – и считать.

Сейчас наше общество в эмоциональном и идеологическом раздрае. В России экономика – базис. Но мы часто насилуем её политикой и идеологией. И выходит, что в экономике видим: "нет, это мне неприемлемо, я красный!". Или "я рыночник". Или "я социалист". Ребята, сейчас не до этого. Миру не так важно, кто у тебя бабушка, которая живёт на нищенскую пенсию, или твой сосед, или дети, или ещё кто. Мы Россию строим или что? У нас нет консенсуса в решении экономических задач. А этого России не хватает катастрофически.

– То есть, будем надеяться, что в этом году сдвиги появятся?

– Нет!

– Нет?

– Ну, а с кем? С господином Силуановым (министр финансов России Антон Силуанов – ред.)? К нему по-разному относятся. Но выходит человек на трибуну и говорит: "Мы всегда правы!" Не будет разговора и планирования, не будет мозгового штурма, если вы всегда правы. Позиция нашей власти: мы всегда правы! Потом приходит Путин (президент России Владимир Путин – ред.) и говорит: "Вы мне дурака валяете?", и ему отвечают – "Подождите, все правы…".

– Кто же дурака валяет?

– По отдельности – все правы, все ужасно умные. Господин президент, зачем же вы их обижаете? Вы послушайте их речи, вы почитайте, что они говорят нам! Они всегда правы! Ни один ни разу не сказал: вот здесь у нас не сработало или вот здесь мы предполагаем…

– А здесь мы ошиблись…

– Да! Они даже не предполагают, они точно называют! Любой проект запускают, говорят: это будет! Недавно тот же Аксаков сказал: "Может не пойти". Я думаю: "Бог ты мой, это как? О чём вы говорите, я уверен в их правоте! Всё придумали гениально!". Приходит президент, говорит, вы мне дурака валяете! Господин президент, вопрос не в том, что они вам валяют. Они нам валяют больше. Вам-то они на совещании – и отключились. А нам валяют прямо вот по нашей жизни, по нашим домам, по нашим улицам.

–  В ежедневном режиме, на протяжении многих лет.

– Конечно.