Убийство иранских физиков открыло глаза: Россия начинает спецоперацию "Суверенная наука"

Новые полномочия ФСБ напугали либералов

24 июня 2025 года Владимир Путин утвердил поправки к закону "О науке и государственной научно-технической политике", которые передают ФСБ функции контроля за международным сотрудничеством российских вузов и НИИ. Документ предписывает, что участие иностранных физических и юридических лиц в "чувствительных" исследованиях теперь возможно только после согласования с ФСБ.

Закон будет работать через два механизма. Во-первых, правительство сформирует перечень направлений науки и технологий, где любое иностранное участие требует одобрения спецслужбы. Во-вторых, все организации будут обязаны заносить сведения о международных контрактах в ЕГИСУ НИОКТР — единую государственную базу НИОКР, к которой ФСБ получит прямой доступ для проверки рисков утечки.

Вступление норм в силу разбито на этапы. Большая часть новых правил заработает 1 сентября 2025 года; отчёты о действующих зарубежных договорах нужно подать до 1 декабря 2025-го. Для вузов и НИИ, работающих по госзаданию, жёсткие требования начнут действовать с 1 марта 2026 года, а для всех остальных — с 1 сентября 2028-го.

Авторы инициативы (Минобрнауки и ряд депутатов Госдумы) подчёркивают, что речь идёт не о "цензуре науки", а о барьере от недружественных разведок: контроль не нарушит свободу научного творчества, зато поможет защитить критически важные знания и кадры в условиях геополитического противостояния.

Критики воспринимают нововведение как очередной виток репрессий: обозреватели T-invariant* пророчат рост бюрократии, отток мозгов за рубеж и усиление уголовного преследования учёных по статье "госизмена". Либеральные медиа уже сравнили будущие "личные кабинеты ФСБ" в ЕГИСУ НИОКТР с цифровым "первым отделом", который якобы грозит "удушить международное сотрудничество".

Кто первый начал душить русскую науку

При словах "международное сотрудничество" невольно хочется задать вопрос: "А был ли мальчик?". Было ли это международное сотрудничество? И кто же его, бедное, задушил?

3 марта 2022 года международная организация GBIF (Global Biodiversity Information Facility) объявила о "бессрочной" отмене всех новых проектов и контрактов с российскими организациями. Это автоматически остановило загрузку новых наборов данных из России. Досталось даже лягушкам и насекомым: были заморожены потоки данных по HerpNET-derived (рептилии и амфибии) и insect occurrence-фиды, которыми пользуется мировая энтомология. Чем русские жабы грозили западной науке? Спросите у жаб — на Западе вряд ли ответят.

Отомстим за Украину русским жабам и мухам! Скриншот GBIF

28 марта Европейский центр ядерных исследований приостановил статус России как наблюдателя, ESA заморозила марсианский ровер ExoMars, был выключен немецкий телескоп eROSITA на борту российской космической обсерватории "Спектр-РГ", а российские журналы "заморожены" в Web of Science и других международных индексах.

11 июня Белый дом официально скомандовал сворачивать все федеральные проекты США с российскими учреждениями, запустив лавину исключения российской науки из мирового сообщества.

Перечисление дальнейших событий потянуло бы на отдельную статью, поэтому ограничимся ключевыми названиями: ITER, DFG Scopus Dimensions, Норвежский полярный институт, NIH (dbGaP, ClinVar, HGMD), и т.д., и т.п.

Кто же это там душит российскую науку?

Учёные под прицелом

В современном мире с его средствами спецопераций учёные стратегических отраслей стали одной из целей войны. Наглядно это показал ирано-израильский конфликт.

Убийство группы ядерщиков отбросило Иран на несколько лет. Скриншот: apnews.com

Первым в очереди на физическое устранение оказался иранский научный корпус. 13 июня 2025 года Израиль нанёс серию ударов по объектам в Тегеране и Исфахане, убив вместе с военными командирами шесть ядерных специалистов. Associated Press сообщала, что с начала войны Израиль "точечно" убил не менее 14 иранских учёных, занимавшихся обогащением урана и баллистическими технологиями.

Эта стратегия реализовывалась уже более десяти лет. Пиком её стала ликвидация "отца иранской бомбы" Мохсена Фахризаде в 2020-м — дистанционно управляемый пулемёт в брошенном пикапе расстрелял физика, пока операторы наблюдали за этим из командного центра за сотни километров. С тех пор каждое новое покушение только усложняется технически — разведслужбы готовы зайти всё дальше, когда на кону научные кадры.

Похожее "сафари на мозги" разворачивается и вокруг российско-украинского конфликта.

17 декабря 2024 года в Москве взрывом электросамоката был убит начальник войск РХБ-защиты генерал-лейтенант Игорь Кириллов; СБУ официально признала операцию своей работой. Через несколько дней СМИ сообщили о расстреле конструкторa крылатых ракет Михаила Шатского под Москвой — источники в украинской разведке назвали его "легитимной целью" за проведение модернизации ракет Х-59/Х-69.

Михаил Шатский занимался разработкой бортового программного обеспечения систем управления летательными аппаратами.  Скриншот с видео Росатома

Депутат Андрей Луговой рассказал о "расстрельном перечне" ГУР, в котором десятки фамилий учёных оборонки. ФСБ отчитывается о сорванных покушениях: в декабре 2024-го спецслужба задержала четверых граждан России, получивших из Киева бомбы-закладки для машин высокопоставленных конструкторов и офицеров.

В ночь с 17 на 18 апреля 2025 года недалеко от границы с Украиной был убит руководитель конструкторского бюро Брянского электромеханического завода Евгений Рытников — его машину взорвали при помощи самодельного взрывного устройства, заложенного под днищем.

Убитый в результате теракта глава Брянского конструкторского бюро Евгений Рытников занимался разработкой систем радиоэлектронной борьбы для фронта. Скриншот с тг-канала "Военный осведомитель"

Таким образом, ключевые специалисты становятся столь же уязвимой боевой единицей, как и танки или самолёты. В мире, где противник готов убивать людей в белых халатах, их защита — не прихоть спецслужб, а вопрос национальной безопасности науки. 

Наука под крылом спецслужб: уроки СССР

Осенью 1943 года при НКВД появился Спецкомитет, которому Сталин поручил атомный проект: Игорь Курчатов возглавил научный блок, а Лаврентий Берия — режим допуска, охрану и научно-техническую разведку. Именно благодаря операции "Энормоз" советская резидентура переслала в Москву около 12 000 страниц материалов по "Манхэттену", что позволило пропустить многие "тупиковые" этапы и ускорить создание бомбы почти на три года.

И.В. Курчатов. Фото: Архив НИЦ "Курчатовский институт"

Ключевым каналом стал физик-теоретик Клаус Фукс ("агент Отто"). С 1944 года он снабжал Москву чертежами плутониевой имплозии и расчётами критической массы, а его материалы легли в основу конструкции РДС-1. Параллельно для СССР работали Теодор Холл, Дэвид Грингласс и другие молодые учёные, которых Лос-Аламос считал "безобидными стажёрами". Совместная работа разведки и учёных показала, что иногда самые важные эксперименты проводятся не в лаборатории, а на конспиративной квартире.

Получив исходные данные, Советский Союз построил цепочку сверхсекретных НИИ: КБ-11 в Арзамасе-16, позднее Челябинск-70 и город Дубна, ставшие режимными объектами под прямой охраной МВД. Полный разрыв с внешним миром, цензурированная переписка и вооружённые кордоны, по логике нынешних "борцов за свободу", должны были помешать "свободному обмену идеями" и "удушить советскую науку в принципе".

Вместо этого именно там были созданы и испытаны РДС-1 (1949) и первая водородная РДС-6с (1953).

РДС-1 была первой ядерной бомбой СССР. Фото: соцсети

Тот же "закрытый формат" применили в ракетостроении. Главный конструктор Сергей Королёв четыре года работал в спецтюрьме ЦКБ-29 НКВД,  а после освобождения возглавил НИИ-88, где под плотным контролем КГБ создавалась носитель первого спутника и ядерных боеголовок Р-7. Именно в кооперации учёных с "компетентными органами" родилась технология, обеспечившая стратегический паритет.

Сегодня, когда противостояние Запада и России обострилось до предела, нет других новых вариантов, кроме как вспомнить хорошо забытые старые. 

Гиперзвук? Только с одобрения "органов"

Новые поправки закрепили принцип "безопасность — открытость" — ФСБ получает право решать, кто и как может подключаться к исследованиям, затрагивающим чувствительные технологии. Ключевая площадка для такого контроля — ЕГИСУ НИОКТР, где у спецслужбы появляется собственный "личный кабинет"; именно там будут перед запуском проверяться все проекты с участием иностранцев.

Правительство готовит закрытый перечень направлений (гиперзвук, квантовые коммуникации, БПЛА и др.), к которым иностранные партнёры смогут получить доступ только с одобрения ФСБ. Заявка, договор и даже черновик статьи загружаются в ЕГИСУ; система автоматически запускает экспертизу спецслужбы и фиксирует, кто именно открывал данные. Для самих институтов это заменяет прежний "первый отдел", а спецслужбе даёт сквозную аналитику по утечкам.

Чтобы наука не превращалась в бюрократический квест, ФСБ уже работает в формате "партнёр-регулятор": военными криптографами сертифицировано оборудование для магистральных квантовых сетей МГУ и РЖД, при крупных вузах обсуждаются совместные проектные офисы, где силовики, инженеры и бизнес верифицируют двойные технологии на ранней стадии — от софта ИИ-аналитики до новых материалов для дронов. Ошибка безопасности сразу "ловится" инспектором, не блокируя работу лаборатории.

Чтобы предотвратить новые покушения на учёных, готовится двухконтурная модель: персональные меры — скрытая охрана, возможность оперативного перевода сотрудника и семьи в другой регион, и территориальные меры — законопроект о "спецобъектах" для организаций, работающих с гостайной, с усиленной охраной, включая контроль дронов и бесполётные купола.

Так вмешательство спецслужбы превращается из цензуры в "железный купол" над наукой.

Что с того: научный суверенитет как новая норма

Стремление к независимости неотъемлемо от цифрового суверенитета — способности государства контролировать свои ИТ-системы и данные. Уже сегодня Минцифры называет обязанностью государства оберегать интересы граждан и критическую инфраструктуру от внешнего давления.

Следующий логичный шаг — перенести этот принцип на сферу знаний. Стратегия научно-технологического развития — 2024 прямо говорит, что Россия должна формировать собственную повестку, опираясь на национальную технологическую базу, иначе любые внешние ограничения превратят лаборатории и данные в уязвимость. Суверенитет науки не лишает исследователей свободы, а создает им условия безопасности и стабильности их работы.

Критический вопрос — как совместить "защитный купол" с потребностью науки в обмене идеями. Ответ в смешанной модели: фундаментальные исследования оставить в открытой академической среде, разработки двойного назначения защитить. Да, бюрократии станет больше, но с ней и защиты — и юридической, и физической.

Научный суверенитет — это не про огораживание, а про устойчивость. Он означает право страны самой решать, какими знаниями делиться, какие защищать, а какие добывать через международные коллаборации на равных. Безопасность становится встроенной функцией системы науки. А значит, с этого момента государство будет рисковать идеями, а не людьми. 

* T-invariant — решением Минюста России организация признана иноагентом.