Безумная Грета

Грета Тунберг – самая известная больная девочка на планете Земля. Но нет, ей не собирают всем миром деньги на лечение, врачи и шарлатаны не предлагают наперебой чудодейственные методики исцеления, богачи и президенты не рвутся исполнить её сокровенные последние желания…

Вместо этого крики больной девочки транслируются всему миру с трибуны ООН. Уткнувшись в письменный текст, она яростно визжит:

Люди страдают, люди умирают! Целые экосистемы впадают в коллапс. Скоро начнётся массовое уничтожение, и всё, что вас занимает, – это деньги!

Фото: Kay Nietfeld / Globallookpress

Искажённое лицо и психопатические манеры заставили напрячься даже тех, кто до сих пор относился к юной экоактивистке снисходительно. Опять полезло на ум слово «экофашизм», означающее подход, когда во имя преодоления действительных или мнимых угроз экосистеме зелёные намерены жертвовать людьми и прибегать к мерам вплоть до терроризма.

Грета возмущает многих даже среди экоактивистов, считающих, что её безумный имидж и отталкивающие манеры фанатички-прогульщицы лишь дискредитируют чрезвычайно важную работу по защите нашей планеты от опасного вмешательства человека. Иногда высказывается мнение, что эту фигуру раскрутили специально, чтобы очернить зелёное движение. Может быть, и так, но вернее всего, Грета – это симптом состояния современного западного общества, где наиболее востребован оказывается разрушительный левацкий экстремизм – будь то в феминистском, чернорасистском, социалистическом или вот теперь экологическом обличье.

Для тех, кто ещё не в курсе этого явления, поясним. Грета Тунберг – шестнадцатилетняя шведская школьница, стремительная раскрутка которой в качестве экоактивистки началась в 2018 году. Она выигрывала конкурсы, получала премии, а самой громкой её акцией стала «экологическая забастовка школьников», идею которой подсказал экоактивист Бу Торен. Грета попросту перестала посещать школу и протестовала из-за изменения климата у шведского риксдага (притом что Швеция – одна из самых экологически строгих стран мира, третье место в рейтинге экологической эффективности вслед за Финляндией и Исландией), требуя от политиков соблюдать Парижские соглашения по климату.

В том, что дети будут привлечены к массовой «борьбе за экологию», было понятно ещё несколько лет назад, когда по европейским столицам в утренние часы будних дней двинулись маршем колонны протестующих школьников (организованные явно не самими школьниками). Свидетелем одного такого многокилометрового марша автор был осенью 2017 года в Брюсселе.

Перед нами классическое проявление ювенального фашизма (или педократии, как выражался выдающийся русский публицист начала ХХ века С. Н. Сыромятников). Молодые люди заявляют своё право поучать всё общество на том основании, что они молоды и «завтра принадлежит им» (как пел юный нацист в мюзикле «Кабаре»).

На протяжении тысячелетий молодость рассматривалась как недостаток, была симптомом неопытности. Её противоположностью было взросление. Миром правили молодые люди (Дмитрий Донской выиграл Куликовскую битву в 29 лет, Иван Грозный взял Казань в 22, Алексей Михайлович воссоединил Украину в 24), но они ощущали себя взрослыми. Однако в XIX-XX веках вместе с идеологией прогресса установился настоящий культ молодого человека – мол, мир слишком стремительно меняется, взрослые и старики не поспевают за новым, поэтому единственной группой, которая умеет адекватно приспосабливаться к изменениям, является молодежь.

Возник настоящий культ молодёжных организаций, апелляций к молодости, к концу ХХ века в западных обществах сложилась целая система стереотипов, которая получила именование «эйджизм» и выражалась прежде всего в дискриминации стариков – от работы и социального престижа до политики.

Например, каждый раз, когда избиратели в Европе и Америке поддерживают правых (Трамп, Brexit и т. д.), со стороны левых раздаются крики, требующие понизить избирательный возраст, так как «старики крадут наше будущее» (про «кражу будущего» кричала и Грета в ООН).

При этом никто ещё не придумал, как отменить биологическую реальность: человек – это живое существо с самыми долговзрослеющими детёнышами на планете. Накопление опыта у человека занимает десятки лет, и своего «акме» – равновесия интеллектуальных и физических сил – он достигает примерно к 40 годам. К тому моменту, когда будущее наступит, нынешняя молодёжь, будет уже стариками. То есть будущее будет принадлежать всё-таки старикам.

Реальная молодёжь интересует политику как раз из-за те свойств, которые считаются недостатками молодости в традиционной картине мира, – это отсутствие опыта, это недостаточное владение собой, это неопределённый социальный статус. Определённость социального статуса значительно снижает и политическую мобильность старших возрастных групп, – они поддерживают лишь те политические силы, которые готовы реализовать их конкретные интересы. Молодёжь этих конкретных интересов практически лишена. Она тогда и там активно вовлекается в политические движения, когда участие сулит ей либо социальную самореализацию, нахождение своего места в мире, либо карьерное продвижение.

С помощью участия в тех или иных политических акциях молодые люди стремятся повысить свою социальную связанность, то есть, говоря проще, хотят почувствовать себя нужными, причастными к какому-то общему делу. При этом молодёжь может быть вовлечена в достаточно рискованные мероприятия поскольку уровень социальной ответственности молодого человека в общественном сознании занижен: «дело молодое», «с кем по молодости не бывает». Именно отсюда берётся знаменитое «Они же дети!».

Но почему же из всех десятков тысяч готовых прогуливать ради общественного активизма школяров медийная машина выбрала символом воинствующей педократии именно Грету? Всё дело в её тяжелом диагнозе – синдром Аспергера в сочетании с обсессивно-компульсивным расстройством. Грета страдает от высокофункциональной формы аутизма – она зациклена на сверхидеях, плохо себя контролирует, плохо соотносит себя с социальной реальностью, легко поддается манипуляциям извне и в то же время имеет непоколебимость фанатички.

Иными словами, её можно использовать как таран, при этом она практически защищена от критики, так как указание на её болезнь будет воспринято как «неполиткорректное» и как дискриминация человека за свойство, которое не в его власти, – по сути, как форма расизма.

Непонятно, почему родители Греты пошли на бесчестное использование своего ребенка в мировых политических играх? С одной стороны, ответ на поверхности: они просто хотят, чтобы их дочь была счастлива. А разъезжать по миру, чувствовать себя важной персоной, давать интервью, ощущать себя вовлечённой в чрезвычайно важное дело – разве это не счастье?

Но взрослые не могут не понимать, что рано или поздно это кончится. Пятнадцатилетняя бастующая школьница, «Лолита экоактивизма» – это сенсация. Двадцатилетняя девушка, не окончившая школу из-за своих протестов, никому не будет нужна. И тут возникает вопрос о материальной заинтересованности. Стоят за Гретой структуры либерального миллиардера Джорджа Сороса. Она не только встречается с ним, но и, как утверждают в соцсетях, как-то поздравила его: «С днем рождения, дедушка!» (Дедушка, правда, поздравление быстро стёр, во избежание ненужных кривотолков.)

Сорос,самый известный в мире экоактивист! pic.twitter.com/s8zBgJDTYJ

— Александр (@Tab0ooNoComment) September 23, 2019

Грета Тунберг. Фото: Bruce Cotler / Globallookpress

Но неужели любые материальные и социальные выгоды стоят по сути продажи своего родного дитяти во имя откровенного использования именно её болезни? А эксплуатируется конструкторами социального фантома «Грета Тунберг» именно её болезнь в сочетании с молодостью.

Судите сами, основной признак её типа расстройства: «Сверхзахваченность собственными стойкими интересами, проявляющимися в стереотипной форме. Годами ребенок может говорить на одну и ту же тему, рисовать или проигрывать один и тот же сюжет». И Грета говорит, говорит и говорит об изменении климата (заметьте, не об экологии вообще, не о защите животных, к примеру, а исключительно об абстрактной и дебатируемой учёными проблеме climate change).

Грету научили не просто не стесняться своей болезни – она стала гордиться ею и стала видеть в ней печать избранности, которая даёт право поучать:

Быть не таким, как все, – это дар. Моя особенность позволяет мне мыслить нестандартно и смотреть на мир категоричнее, видеть его в чёрно-белой гамме. Так я острее понимаю, что плохо, а что хорошо.

Заметим, кстати, что это черта абсолютно всех экспериментов с толерантностью: стадию «равноправия» освобождаемые от дискриминации меньшинства – будь то расовые или сексуальные – проходят очень быстро и переходят к утверждению своего превосходства.

При этом в реальности болезненные черты никуда не деваются, и Грета совершенно не осознаёт того, что происходит вокруг. Например, она требует от всех отказаться от самолётов, так как они сжигают и выбрасывают в атмосферу много парниковых газов. По этой причине, собираясь в США выступать в ООН, она отказалась от перелёта и от путешествия на не менее «грязном» теплоходе и преодолела путь до Америки на специально построенной яхте, на которой не было даже туалета. Разве не роскошное приключение для подростка – переход на яхте через Атлантику? Грете, правда, никто не сказал, что яхта для неё создавалась и транспортировалась с чудовищными выбросами CO2.

Корабль был снабжён новенькими кевларовыми парусами. «Знали бы вы, как делается кевлар», – написал журналист Игорь Мальцев. Я решил поинтересоваться. «Волокна синтезируются при низкой температуре методом поликонденсации в растворе. К последнему добавляют реагенты и активно перемешивают. Из этого раствора выделяется полимер в виде крошки либо геля, который промывают и высушивают. Потом полимер растворяют в сильных кислотах (к примеру, в серной). Из получившегося раствора способом экструзии (формуются через фильеры) формируются нити и волокна. Затем нити и волокна подаются в осадительную ванну, промываются и снова сушатся». Принимай, Грета, серную кислоту!

Иными словами, как и все звёзды, созданные машиной пиара, Грета живёт в своём совершенно искусственном мире и с пафосом фанатички говорит слова, в которые нормальный, адекватный шестнадцатилетний ребенок никогда бы не поверил. Впрочем, верит ли она, при всей специфичности своего образа мышления? Судя по тому, с какой резвостью Грета убегает от неудобных вопросов – снимает шапочку, и её тут же уводят, – не так уж она и не соображает во всём происходящем. Если она вначале и была наивна, то сейчас неплохо играет роль, может быть, оправдывая себя тем, что так нужно для великого дела.

Так или иначе, мало что вызывает такое отвращение среди тех, кто ещё не присягнул идолу политкорректности, как образ больной девочки, которая, свирепо вращая глазами и скаля зубы, выкрикивает в адрес политиков, при этом читая по бумажке: «Как вы смеете? Вы украли мои мечты и моё детство своими пустыми речами!»

Насчёт мечты Грета снова сказала лишнего – медики отмечают касательно страдающих её типом расстройства: «содержание его интересов и фантазий часто связано со страшными, неприятными, асоциальными явлениями».

Ещё одна опасность аферы, жертвой которой стала Грета, – своими провоцирующими поступками она может способствовать не улучшению, а ухудшению положения детей, которые страдают синдромом Аспергера. С одной стороны, их сознательно или подсознательно будут воспринимать как источник потенциальной социальной агрессии и опасности, а с другой – некоторые родители начнут подталкивать своих детей идти по «пути Греты». Тем самым нормальная социализация таких детей может быть поставлена под угрозу, а ведь многие из них исключительно одарены и могут адекватно найти себя в обществе (самый сильный образ высокофункционального аутиста – это Шерлок в исполнении Бенедикта Камбербэтча).

Но – скажут некоторые – Грете удалось влить новую струю в изрядно затухшее в последние годы экологическое движение. Ведь и в самом деле, мода на борьбу с климатическими изменениями давно прошла, в обществе начал доминировать взгляд на потепление как на «сезонную» флуктуацию климата планеты – ведь ещё даже Гренландия не стала зелёной, а значит, мы не прошли даже оптимум X века.

Фото: Ryan Rahman / Globallookpress

Экоактивизм начал восприниматься как форма левого глобализма. Соглашения по климату стали рассматриваться как тормозящие промышленное развитие стран третьего мира, как форма контроля богатых над бедными (не случайно, что и сама Грета из одной из богатейших стран мира). Мало того, требования зелёных были порой слишком похожи на технологию попрания суверенитета, подталкивающую к формированию «мирового правительства».

Наконец, в России всё громче начало звучать мнение (хотя не будем говорить за всех), что нам-то глобальное потепление точно выгодно. Оказаться в своей стране «на юге» – тысячелетняя мечта русского человека, которая обещает нам и прирост населения, и развитие сельского хозяйства. Да и просто умирать каждый сентябрь в ожидании, когда включат отопление, не очень хочется.

Всё это верно. Однако как быть с тем, что самым беспристрастным учёным приходится констатировать – концентрация CO2 в атмосфере растёт высочайшими темпами, а разогревание планеты в последнее столетие представляет собой резкую аномалию в истории климата, которая не может быть объяснена только естественными циклами (в этом случае кривая была бы менее резкой). Иными словами, отрицать антропогенный фактор при изменении климата – наивно. И обсуждать его всерьёз, ответив себе на вопрос,нужно ли с этим что-то делать и что конкретно можно сделать, – необходимо.

И вот здесь «фактор Греты» играет скорее отрицательную роль. Поглядев на эти безумно вращающиеся глаза, послушав эти хрипы и скрипы, хочется действовать строго наоборот, лишь бы не поддаваться кукловодам этой несчастной девочки. Да и та философия воздействия на климатические изменения, которую она проповедует, откровенно глупа. Фактически призывы Греты сводятся к тому, чтобы нужно сокращать выбросы в атмосферу СО2, а значит – отказаться от базовых достижений цивилизации, начиная от мясного животноводства (коровы, пардон, слишком много пукают) и заканчивая авиацией и океанскими сообщениями, не говоря уж о «низкоэкологичном» промышленном производстве.

Между тем любые рецепты, основанные на примитивизации человеческих технологий, заведомо ложны. Это как если бы человеку посоветовали вместо того, чтобы употреблять антибиотики, не царапаться и не дышать инфекционным воздухом. Единственным истинным путём защиты экосистемы планеты является совершенствование человеческих технологий. Причём не мнимости, вроде электромобилей, ради выработки электричества для которых приходится выбросить куда больше СО2 со всевозможных ТЭЦ, а серьёзные фундаментальные решения.

Ну а главным направлением борьбы с чрезмерными выбросами CO2 в атмосферу должна стать разработка технологий, которые помогут планете абсорбировать излишек этого газа. А начать надо с остановки безумной вырубки лесов. Уничтожается Амазония, уничтожаются леса Центральной Африки; вырубив всё, что только можно, в своей стране (о чём ярко написал антрополог Джаред Даймонд в книге «Коллапс», раскрывающей последствия обезлесения), китайские предприниматели массово уничтожают леса нашей Сибири и Дальнего Востока, а потом ещё и следуют масштабные поджоги, которые маскируют следы происшедшего.

Вот здесь, в направлении защиты лесов, следовало бы добиваться от государств самых драконовских репрессивных мер в отношении расхитителей и уничтожителей. И если бы Грета отправилась в Амазонию или в Сибирь, чтобы встать на пути вырубки, – я бы ей поверил и, возможно, встал бы рядом с нею. Леонардо Ди Каприо, вступившись за горящие леса Сибири, заставил наши оскандалившиеся расчётами «невыгодности тушения пожаров» власти всё же взяться за дело. Грета про леса ни сказала ни слова, предпочитая прогуливать шведскую школу на кевларовой яхте. Кто же, с нашей точки зрения, заслуживает большей похвалы и Нобелевской премии мира?

Фото: Serguei Fomine / Globallookpress

И здесь – серьёзный вызов для всех консервативных сил в России и мире. Пора всерьёз задуматься над появлением консервативного экологического движения. Борьбу за природу нельзя отдавать в руки леваков и глобалистов. Природа – слишком серьёзное дело, чтобы главным ходатаем за неё была Грета Тунберг.

В своё время в России был замечательный пример консервативной природоохранной деятельности – выступления писателей-почвенников, сперва против безумного строительства ГЭС, которые, давая крайне незначительный вклад в энергетический баланс, уничтожали экосистемы русских рек, то есть базовый ландшафт русского этноса. Так коммунистическими экспериментами была уничтожена старая Волга. Иногда, как в случае с созданием Рыбинского водохранилища, это было прямо-таки разрушение ради разрушения. Уничтожена Ангара (вспомним «Прощание с Матёрой» Валентина Распутина), причем довёл уничтожение до конца уже Чубайс в его бытность главой РАО ЕЭС. Слава богу, удалось затормозить до того момента, когда коммунистическая власть рухнула, проект разворота северных рек.

Человек – биологическое существо, связанное с природой миллиардами незримых нитей, и в «пластиковом» мире он просто не выживет. Сохранение того ландшафта, к которому мы адаптированы, – непременное условие нашего бытия, причём не только как живых существ, но и как народа и цивилизации. Сбережение ландшафта – это и сбережение культурной идентичности. Не утратит ли, к примеру, русский народ своё «я», если все мы вместо рек и лесов будем видеть выжженную пустыню?

Однако человечеству индустриальной и постиндустриальной эпохи придётся взглянуть на природу по-другому – не как на естественную данность, а как на ещё один тип продукции, который обществу необходимо производить, дабы не исчезнуть. Природа – это не то, что нам досталось даром и что можно весело под пиво и шашлычки загадить и замусорить, застроить убогими многоэтажками или коттеджами, перекопать, заасфальтировать.

Напротив, это то, что необходимо специально и осознанно сконструировать, построить, оградить и охранять. Не только в национальных парках и заповедниках. Точнее, так: вся не являющаяся критически необходимой для промышленности и строительства территория страны должна быть переведена в режим национального парка. Везде, прежде чем ответить на вопрос «а где у нас будет стройка?», нужно сперва задуматься: а где у нас будет природа?

Не охраняемая специальным и сознательным волевым усилием в современном мире природа просто не выживет. Она не сможет самостоятельно справиться с активной деятельностью людей, глупа языческая надежда на её «разум». Природа слабее человека, который создан, чтобы над нею господствовать, но который по своей греховности и жадности её разрушает.

И особенно важная эта проблема для России. Да, у нас огромная страна, наши запасы кажутся безграничными: мол, пили, руби, взрывай, засоряй – не обеднеем. Но реально пригодная для повседневной жизни территория России довольно незначительна, гораздо меньше, чем, к примеру, у США. И состоит она из маленьких фрагментов с очень хрупким природным балансом, обеспечивающих продовольствием миллионы людей или здоровьем – курортников.

Вот отсюда, от сохранения конкретной живой среды, а не от «глобальной проблемы», на которой паразитирует проект «Грета Тунберг», следует идти нашему экологическому мышлению. А что касается шведской девочки – её надо спасать, и ей хорошо бы как-то помочь. Это не тот случай, когда «чем бы дитя ни тешилось». Шумная компенсация болезней Греты слишком невротизирует остальное население планеты Земля.